Дрейк послал своего брата Джона на одной пинассе проверить рассказ Диего. Остальные три пинассы вернулись к кораблям, оставленным у Сосновых островов. Дрейк заперся в каюте с капитаном Ренсом и рассказал о неудаче в таких выражениях, что тот напугался и предпочел расторгнуть договор и уйти. А Дрейку только того и надобно было! Он не хотел делить на три команды то, что можно ведь будет делить на две! Речь шла, как-никак, о золоте!

Джон Дрейк вернулся довольный. Каждое слово Диего — правда. На пинассах до Вела-Крус можно подняться, как он выяснил, за три дня. Дорога, по которой идет золотой караван из Панамы, хорошо просматривается с реки и легкодоступна. Но главное — Джон успел отыскать тамошних симаррунов и подружиться с их предводителями!

Глава 16

ОТСТУПЛЕНИЕ ПЕРЕД РЕШАЮЩИМ УДАРОМ

Фрэнсис разумно полагал, что сейчас все испанские поселения на побережье Панамского перешейка встревожены его появлением и готовы к немедленному отпору. Поэтому он и не станет действовать немедленно! Пусть успокоятся, устанут проявлять бдительность — тогда он и ударит! А сейчас…

А сейчас он повел свои корабли на восток, к Картахене. 13 августа его кораблики бросили свои якоря у островка Сан-Бернардо, поблизости от порта. Дрейк на одной из пинасе отправился на разведку. У входа в бухту стоял на якоре испанский торговый корабль. На нем оказался один вахтенный матрос; вся команда была, как он объяснил, отпущена на берег. Испанец поведал, что два часа назад в Картахену прошла пинасса из Номбре-де-Дьоса, с борта которой его спросили, не видел ли он английские либо французские корабли, и предупредили, чтобы он был начеку. Матрос также показал на стоящий в глубине гавани другой испанский корабль и сказал, что этот должен завтра отплыть в Санто-Доминго, на нем нет никакого груза, только запасы. Дрейк вошел в гавань и захватил большой корабль, собиравшийся отчалить назавтра. Эти действия заметили с берега и открыли орудийный огонь. Но Дрейку тем не менее удалось увести оба корабля. Большой был двухсотпятидесятитонным!

Ведя захваченные корабли к острову Сан-Бернардо, Дрейк встретил два посыльных корабля, везущих в Картахену известие о нападении опасного пирата Дрейка на Номбре-де-Дьос. Пришлось захватить и их. Теперь у подветренной, юго-западной стороны островка Сан-Бернардо скопилось слишком много судов под командованием Фрэнсиса Дрейка. У него столько людей-то не было, чтобы составить команды для всех этих кораблей! Пришлось Гарри полазить по трюмам, исследовать совместно с Томом Муни набор и обшивку кузовов всех кораблей. В итоге два судна, и в том числе «Лебедь», составлявший более половины всего личного капитала Фрэнсиса, спалили. Подумав, Дрейк отпустил и испанские корабли — только, угрожая орудиями левого борта, отогнал их на запад от входа в гавань, чтоб не путались под ногами…

С одним «Пашой» и тремя пинассами он ночью покинул островок и отправился на запад — к перешейку. Через пять дней он обнаружил очень удобную гавань, защищенную от всего. Извилистый подход к ней с трех миль был уже совершенно не заметен, так что испанцы могли заметить вход, только пробираясь вдоль самого берега. Обосновались там — то есть снова срубили из бревен палисад с бойницами. И 5 сентября он послал брата Джона с Диего на пинассе — установить прочные контакты с маронами. Федор отправился с Джоном Дрейком — ведь с первого дня пути он мечтал вновь встретить Сабель, и все никак не получалось. Сам же Дрейк на двух других пинассах отправился на поиски продовольствия. Поэтому то, что случилось далее, Федор знал с чужих слов…

Сам же он попал в иное селение симаррунов. Это было более похоже на христианское поселение, чем то, где он в прошлом году побывал. Хижины стояли не кругом, а улицей в ряд, и еще узкие три поперек. Вокруг поселения — двойной бревенчатый палисад в четыре с половиною ярда высоты, между стенами слой земли в два фута толщиной. К высоте стен для нападающих следовало бы прибавить три ярда глубины рва, заполненного водою, — и в воду, как сказал Диего, при явно приближающейся опасности выливали ядовитый сок некоторых растений. Разведенный в воде, заполняющей ров, он не убивал уже, но выводил бойца из строя на время штурма с гарантией: искупавшись во рву, человек с воем сбрасывал доспехи, потом и одежду, отшвыривал оружие и начинал чесаться сразу во всех местах, плакать, искать ручей, чтобы обмыться…

В селении было очень чисто. Нечистоты по трубопроводу из полых древесных стволов смывались в глубокий овраг в полутора сотнях ярдов от палисада. Причем трубопровод был зарыт настолько глубоко, что проходил под дном рва!

А главное — главное, в селении к Федору подошла до смешного коротенькая, но с миловидной мордочкой мулаточка, потянула за рукав и, доверчиво глядя вверх в его лицо, сказала:

— Здравствуй, огненноволосый! Сабель знала, что ты придешь. Она ждала тебя. Она на охоте сейчас, но послезавтра вернется. Что ей от тебя передать?

— Что? — Федор все ночи думал о Сабель, но вот сейчас он оказался не готов. Его врасплох застали… И он, смешавшись, сказал:

— Ну, что, что? Ну, я еще найду ее — то есть еще здесь долго пробуду. Да, скажи, что я ее тоже помню и жду встречи. А она как узнала, что я именно в это селение прибуду?

— А это наш секрет. Симарруны умеют выслеживать любую дичь. Тут чуть не самое главное — терпение. Если умеешь затаиться и ждать долго — все увидишь, что хочешь. Терпеливый угоден богам и поэтому он притягивает события, которых ждет. Только нельзя торопиться и нельзя надоедать великому Огуну с просьбами и напоминаниями.

— Что, и никак вымолить нельзя, чтобы как-то ускорить событие, прихода которого ждешь? — спросил Федор, увлекшийся интересным разговором и как-то забывший, что говорит с дикаркой, неграмотной, женщиной по полу и дитем почти по возрасту — ну, сколько ей? Лет, наверное, тринадцать-четырнадцать, самое большее пятнадцать. Да и язык, на котором она кое-как изъясняется, беден. Поймет ли? Но малышка поняла и, серьезно глядя вверх на него, огорченно сказала:

— Не совсем никак, но гораздо хуже, чем если б совсем никак. Ускорится событие, которого ждешь, только ценой большого сокращения твоей жизни. Смотря по желанию, можно такого допроситься, что вот твое желание, сегодня в полдень оно сбудется, а к закату ты умрешь. Нет, уж дожидаться своего срока лучше… Сейчас я покажу тебе дом Сабель. Когда будет нужно — это твой дом. Она так сказала…

Федор заглянул в незапертое жилище со стенами, сплетенными из тростника. Вместо замка на двери привязаны синяя и две белых ленточки. «Непременно спрошу у Сабель, что означает такое сочетание на их языке», — подумал Федор, отдал коротышке моток бечевки — ничего более в карманах не нашлось, спросил имя — ее звали Клара — и вновь присоединился к своим. Коротышка ускакала, очень довольная его скромным подарком, а моряки начали приставать: мол, о чем ты с этим дитем беседовал и зачем в их вонючую хижину полез?

Федор представлял, чем можно удовлетворить их любопытство: сказать, что есть у тебя тут давнишняя любовница, почти белая, могучая охотница, ягуара руками душит. А девочка — ее младшая сестренка, прибежала за семьдесят миль, чтобы только сообщить ему, что его ждут, и приготовить все нужное для сладкого свидания… И все. И начались бы шуточки, откровенные намеки, предложения поделиться девочкой или вообще поменять на какой-нибудь там ножик или сапоги. А этого он не хотел. Правда, есть одно «противоядие» от таких разговорчиков: напомнить, что смелая охотница голыми руками может задушить ягуара или порвать напополам живую водосвинку! И что не от его воли зависит, с кем она будет. Во всяком случае, не только от его воли…

А перед глазами стояла чистенькая хижина, с приятно пахнущими ветками, подвешенными в углах, и широким ложем, устланным мягкими шкурами — он даже не понял, каких зверей — в три слоя. И это ему, это его ждало… Ну, погоди, Сабель, уж как до тебя Доберусь — увидишь, что не зря ждала; залюблю до полусмерти!